106 лет назад российская власть не захотела наказать олигархов за громкий Ленский расстрел, который отозвался эхом в 1917 году
На фоне нынешнего всероссийского умиления вокруг образа царя-«мученика» Николая II, особенно разыгравшегося в год столетия Октябрьской революции, из национальной памяти как-то незаметно стали стираться дела и поступки этого руководителя страны, которые собственно и привели к трагическим событиям вековой давности. И одним из таких бесславных поступков Николая Романова стал Ленский расстрел, произошедший 17 апреля (4 апреля по старому стилю) 1912 года в Иркутской губернии у города Бодайбо. Этот расстрел не только потряс весь мир, но и сыграл важную роль в последовавшей цепочке событий, которые провели Россию по кровавому пути смены власти и Гражданской войны. Неизвестные подробности одного из самых зловещих преступлений царского режима – в историческом расследовании газеты «Совершенно секретно».
Владельцем приисков, где произошёл расстрел, являлось коммерческое товарищество «Лензолото», в состав его руководства входили как частные банкиры Альфред Гинцбург (имел крупнейший 20-процентный пакет акций компании), директора правления М.Е. Мейер и Г.С. Шамнаньер, так и высшие представители власти и вообще известные люди. Среди них бывший премьер Сергей Витте, вдовствующая императрица, мать царя Николая II Мария Фёдоровна, камергер царского двора и по совместительству чиновник Минфина особых поручений Александр Вышнеградский, владелец заводов Алексей Путилов. Товарищество «Лензолото» получало ощутимую государственную помощь, в обмен на которую представители государства вошли в состав её управления. Так, директор Госбанка Н. Бояновский стал ведать всеми финансовыми делами «Лензолота», а его ставленник И. Белозеров стал главноуправляющим ленскими приисками.
Между тем, получив государственные деньги, владельцы компании решили вывести активы в Великобританию, «на биржевой рынок». В 1908 году они с представителями «Русской горнопромышленной корпорации» (РГК) создали в Лондоне финансовое общество Lena Goldfields Co ltd с участием британских банковских тузов. Председателем его правления стал бывший российский министр промышленности и торговли В. Тимирязев, глава РГК. Прочие руководящие должности отдали иностранцам, главным образом англичанам, однако контрольный пакет акций остался у русских собственников (66% – у пайщиков «Лензолота», 17% – у РГК и 17% – у британцев).
В результате была реализована легальная схема воровства государственных денег, полученных руководством компании под решение его проблем, и, чтобы избежать ответственности, её участники спрятались за британским правосудием и вышли из-под прежней опеки российского Госбанка, при этом сохранив владение приисками. После этого они решили сделать деньги «из воздуха» путём выпуска новых акций и спекуляции ими на британском биржевом рынке, благодаря чему доля англичан в компании увеличилась до 22,7%, тогда как в 1910 году стоимость ценных бумаг «Лензолота» (а значит, и доходов акционеров) взлетела в 27 раз.
«ОТ НАС ЕЩЁ ТРЕБУЮТ НАШЕ ТЕЛО…»
Однако увеличение прибылей не способствовало улучшению положения тех, кто добывал золото: рабочие месяцами не получали денег за работу. Барон Гинцбург и директора правления объясняли это «убытками», хотя ежегодно они получали 5–7 миллионов рублей доходов (эквивалент годового заработка 10 тысяч высококвалифицированных рабочих). При этом они пытались удешевить затраты на добычу… не внедрением новейших технологий, а за счёт дополнительной эксплуатации «копателей». Эту задачу они осуществляли с помощью МВД, набиравшего на прииски избыточное число рабочих, чтобы «понизить плату на 30 процентов…».
Тогда на приисках зарабатывали в месяц 30–55 рублей, что почти вдвое выше, чем на предприятиях Москвы и Санкт-Петербурга, причём завербованным выдавали единовременно 100 рублей «подъёмных». Однако эти «привилегии» сводились на нет руководством компании, которое возвращало выданные деньги при помощи штрафов за малейшие провинности, невыплат сверхурочных и больничных, а также более низкой (на 50–100%) оплаты детского и женского труда за ту же мужскую работу. Например, рабочие жаловались, что «малолеток Ермолин, работая почти 24 часа в сутки, получил в месяц 75 копеек». Особенно тяжёлым было положение женщин. Они жаловались, что «…Ленское товарищество обсчитывает, обвешивает, делает несправедливости нашим детям, мужьям, отцам… нам приходится работать более 12 часов, и ночью с тасканием тяжестей, не считаясь с нашими заявлениями о болезнях. Выгоняли на работы плетьми, отрывая от грудных детей… от нас ещё требуют и наше тело. Когда мы не поддаёмся, то нас выдворяют из казарм, штрафуют. Мужьям нашим заявляют, чтобы они внушили нам слушаться; чтобы «проучили» и, если нас мужья не проучивали, то их наказывали».
И наконец, дирекция «Лензолота» установила монополию в округе на транспорт и торговлю и, пользуясь этим, диктовала на соответствующие услуги завышенные цены. Расчёты за продукты проводились не деньгами, а специальными купонами, которые можно было потратить только здесь и стоимость которых вычиталась из зарплаты в пользу дирекции. Такую схему создали для обмана покупателей и устранения торговых конкурентов. При этом рабочим нередко сбывали испорченные и некачественные продукты, например хлеб с примесью навоза, по завышенной стоимости. Кроме того, работа велась в тяжелейших условиях – нередко в шахтах на 40-метровой глубине, затапливаемых водой и обваливающихся. Чтобы вести добычу в условиях вечной мерзлоты, отогревали грунт с помощью костров, из-за чего рабочие быстро теряли здоровье – лишались зрения, получали лёгочные болезни. Непрерывно откачивая ледяную воду, они вскоре зарабатывали ревматизм.
Многие страдали и от более тяжёлых заболеваний, поскольку им приходилось в жестокие сибирские морозы пешком идти многокилометровый путь от места добычи к своим баракам, в которых из-за ветхости температура нередко не превышала 15 градусов тепла. И это при невероятной скученности людей и тесноте.
Рабочие нередко трудились до 16 часов в день с одним выходным в неделю в смертельно опасных условиях, поскольку техника безопасности здесь отсутствовала. В результате в 1911 году произошло 896 несчастных случаев (два-три ежедневно), при которых пострадали 5442 из 9000 человек. И наконец, медицинское обслуживание почти отсутствовало, поскольку одному врачу приходилось обслуживать 2500 человек и он физически не мог принять всех желающих. Недовольных специально увольняли зимой, когда связь с Большой землёй обрывалась, и они оказывались перед угрозой голодной смерти. Всё это рабочие терпели, поскольку им разрешали в свободное время самостоятельно намывать золотой песок и искать самородки. Но в 1911 году дирекция «Лензолота» запретила это, опасаясь, что рабочие «оберут» его – всё золото в округе оно считало своим.
«ЭТУ ШВАЛЬ Я БЫСТРО ПРИЗОВУ К ПОРЯДКУ!»
Последней каплей, переполнившей чашу терпения рабочих, стал обман в магазине в отношении «мамки» (проститутки), которой завернули вместо мяса конский половой орган. Дирекция списывала произошедшее на шутку, «чтобы посмеяться» над представительницей древнейшей профессии. Но рабочие, которым накануне урезали пайки, отреагировали 28 февраля невыходом на работу. Они потребовали улучшения условий труда и обеспечения его безопасности (заменить крепёжные материалы в шахтах, ввести восьмичасовой рабочий день), проживания («расширение квартир с достаточным количеством воздуха»), выплат за сверхурочные работы, отмены штрафов, увеличения содержания на 30%, отмены талонной системы, увеличения пайков и улучшения качества товаров, замены управленцев, отказа от принуждения женщин к мужскому труду и уважительного обращения к рабочим на «вы»…
Однако с самого начала власти пошли на конфликт и угрожали в случае продолжения забастовки уволить протестующих, лишить их продуктов и выселить из бараков, что в условиях оторванности от Большой земли означало для них смерть. Зачинщикам пригрозили тюрьмой. Заместитель начальника губернской полиции ротмистр Отдельного корпуса жандармов Николай Трещенков заявил: «Эту шваль я быстро призову к порядку!» Однако угрозы на доведённых до отчаяния людей не подействовали. Тем более что в результате Первой русской революции 1905–1907 годов они получили законное право на стачки, которое местные власти не хотели соблюдать, поскольку это означало бы сокращение их прибыли. Попытка нанять штрейкбрехеров провалилась: люди, наслышанные о положении золотоискателей, практически не шли на прииски.
В итоге администрация вызвала для подавления забастовки солдат. Просто угроза применения силы не сработала, и тогда дирекция вместе с ротмистром Трещенковым склонилась к расстрелу части «смутьянов», дабы заставить остальных подчиниться силе. Чтобы спровоцировать рабочих на столкновения, полицейские начали выгонять их из бараков, попутно проводя аресты активистов. 3 апреля с ходатайством об их освобождении и изложении требований в дирекцию прибыли рабочие, однако им было заявлено, что они не выражают интересов большинства, а если они чем-то недовольны, то могут попросту уволиться. В результате 17 (4 по ст. ст.) апреля огромная толпа рабочих направилась на Надеждинский прииск, чтобы заявить дирекции: их «арестованные выборные являются не агитаторами, а руководителями рабочих, выражающими волю большинства», и добиться их освобождения. Но на их пути уже стояли солдаты.
«РАЗОЙДИСЬ, А ТО ОСТАВШИХСЯ ПЕРЕБЬЁМ!»
Участник событий М. Лебедев описывал их так: «…Нас встретил инженер Тульчинский, уговаривая во избежание столкновения с войсками разойтись… но растянувшаяся трёхтысячная толпа, не зная причины остановки, продолжала напирать… Последовали залпы, продолжавшиеся, несмотря на крики, махание фуражкой и платком Тульчинского прекратить пальбу…»
По словам других очевидцев, «раздались выстрелы без предупреждений. При первом выстреле все положились на землю… ползли обратно, они продолжали стрелять беспрерывно… После того как кончили стрелять, кто-то из стоявших вблизи войска крикнул: «Разойдись, а то и оставшихся перебьём!» В результате, по разным данным, погибли от 163 (данные МВД) до 270 человек (сведения социал-демократической газеты «Звезда»), были ранены от 170 до 250 человек. При этом часть раненых не обращалась за помощью, опасаясь преследований, поэтому точное число пострадавших не было установлено.
Показательно, что власти не допустили попыток раскопать могилы и подсчитать трупы, опасаясь, что это послужит питательной почвой для «антиправительственной агитации». Однако ожидания, что расправа устрашит забастовщиков, провалились. Расстрел лишь укрепил решимость людей продолжить стачку. Организаторы бойни пытались выставить своих жертв виновными, причём глава МВД Александр Макаров, материально заинтересованный в максимальной эксплуатации рабочих, которых набирало его ведомство, потребовал защитить карателей. В своём выступлении в Госдуме по поводу трагедии он обвинил в случившемся забастовщиков, завершив свою речь фразой: «Так было, так будет и впредь». Тем самым он подчеркнул, что установка на бойню была с самого верха. Как выяснилось позднее, именно он прислал жандарму Трещенкову телеграмму, в которой «разрешил в случае нужды» применить силу. Соответственно, он и другие царские сановники поддержали версию директора-распорядителя барона Гинцбурга, который заявил, что «Рабочие вели себя вызывающе… Войска были вынуждены стрелять».
В том же духе излагали события и официозные газеты. По их версии, «вооружённая кольями, кирпичами толпа забросала камнями солдат, которые пытались её оттеснить, и эти рабочие якобы даже стреляли в солдат». Это сильно напоминало такое же враньё, пущенное в ход после расстрела народной демонстрации в Кровавое воскресенье 9 января 1905 года: тогда убитых, шедших за царской милостью, тоже обвинили в том, что они шли с оружием и готовились к бунту. Но на этот раз ангажированные перья превзошли сами себя, пустив слух, что основная масса погибших была «наёмными азиатами», хотя из сотен пострадавших лишь 13 имели нерусские фамилии. Во многом именно это вынудило даже черносотенцев впоследствии выступить с резкой критикой властей.